«Рост экономики достиг своего дна», считают оптимисты из нашего правительства

29.03.2016 г.

Автор: Владимир Гурвич Московский экономический форум подвел итоги проведения реформ за четверть века. Он констатировал: получилось не то, что планировалось. Почему так?  Московский экономический форум—2016 поставил перед собой непростую Автор: Владимир Гурвич

Московский экономический форум подвел итоги проведения реформ за четверть века. Он констатировал: получилось не то, что планировалось. Почему так? 

Московский экономический форум—2016 поставил перед собой непростую задачу: подвести итоги 25-летнего периода проведения в России рыночных реформ и попытаться наметить дальнейшие пути развития страны. В своем отчете о проходивших на площадках МГУ дискуссиях мы попытались отразить именно два этих основных вектора. Но на самом деле разговор касался значительно более широкого спектра тем.  

 

Вперед в будущее

Недавний опрос общественного мнения свидетельствуют о том, что свыше половины респондентов мечтают о возврате к плановой экономике. И лишь 27% высказались за рыночные отношения. По мнению сопредседателя форума, научного руководителя Института экономики, академика Руслана Гринберга, эти данные не внушают оптимизма.

Почему через 25 лет рыночных реформ они так и не завоевали сознания и сердца большинства жителей страны? Как считает декан экономического факультета МГУ им. Ломоносова Александр Аузан, такой результат связан с тем, что на самом деле у нас произошел переход не к рыночной экономике и демократии, а к обществу потребления. Оно было окончательно сформировано к 2007 году.

 С самого начала были неправильно сформулированы целевые установки, убежден декан. Считалось, что надо перейти к рынку, а уж он сам расставит все по местам. Но не были учтены транзакционные издержки:  уровень сопротивления общества переменам. А институтов, способных снизить эти препятствия, просто не было. В первую очередь не удалось смягчить возникшее вопиющее социальное неравенство. А когда стали создаваться нужные институты, они плохо приживались на российской почве.

Вот только один из многих примеров. В России долго боролись за создание института банкротства. А как только он появился, стали бороться… уже против него, поскольку банкротством начали активно пользоваться мошенники, и оно превратилось в инструмент отъема и захвата собственности.

У нас прижились так называемые экстрактивные институты — то есть такие, которые позволяют узкой группе граждан управлять экономикой государства для собственной выгоды. В нашем случае это преимущественно извлечение сырьевой ренты. А если такие институты усиливаются, это ведет к ослаблению экономического развития.

По мнению Александра Аузана, наша страна подошла к развилке. Сохраняя достигнутые результаты на пути построения общества потребления, следует вернуться к решению долгосрочных задач. Нужно выбраться из ловушки всех этих экстрактивных институтов и обеспечить предпосылки экономического роста.

 

Химера вместо рынка

Не слишком радостный итог 25-летнего периода преобразований был во многом с самого начала предопределен, считает директор Московской школы экономики МГУ, академик РАН Александр Некипелов. Наши представления о переходе к рынку, о том, что делать и куда двигаться, были примитивными. Главное внимание уделялось либерализации, но мы не понимали значение агентов рыночной экономики, их мотивации. Поэтому результаты оказались совсем не такими, на какие рассчитывали.

Мы принялись немедленно ломать прежние структуры, потеряв в итоге большую часть высокотехнологического сектора прежней советской экономики. Нужно же было делать все постепенно. Сформировавшаяся в стране весьма конфликтная ситуация (Горбачев — Ельцин — Верховный Совет и т.д.) оказала сильное влияние на политические процессы, которые в конечном итоге привели к усилению авторитарных тенденций.

Это в свою очередь привело к отчуждению власти от общества. В итоге Правительство сегодня ведет себя так, словно кроме него никто больше ничего в экономике не понимает.

Вместо рынка создана его химера. Под ее прикрытием у нас существует феодально-олигархическое общество с ярко выраженной сырьевой ориентацией. Вместо изменения экономической модели все реформы выродились в перераспределение собственности.

 

Когда цифры красноречивей слов

Что же мы получили в результате реформ? На первоначальном этапе, в 1990—1993 годах, ВВП сократился на 18%, безработицей было охвачено 40% трудоспособного населения, цены возросли в 26 раз, спад промышленного производства составил 19%, произошла натурализация хозяйственной деятельности, 30% жителей России элементарно недоедали, зато уровень преступности возрос в два раза.

С тех пор прошло много лет. За четверть века в среднем в три раза возросло потребление домашних хозяйств. Но следует иметь в виду  огромное неравенство в доходах граждан.

Децильный коэффициент превысил отметку в 16 пунктов. Это означает, что 10% самых бедных россиян в 16  раз беднее, чем 10% самых богатых. К слову, ООН считает, что этот показатель не должен превышать 10, а уровень в 15 пунктов является критическим и свидетельствует о высокой социальной нестабильности в обществе. Так что реальное потребление возросло только у 25—30% граждан, у остальных оно осталось, в основном, на прежнем уровне.

Накопление основных фондов по сравнению с дореформенным периодом упало на 49%, добавленная стоимость промышленности снизилась на 13%. Рост нашего потребления связан с экспортом энергоресурсов, за счет этих доходов мы импортировали товары. При этом конечное потребление государства снизилось на 20%, зато налоги выросли в 8 раз.

Кто же является основными бенефициарами реформ? Финансовый сектор увеличил размеры добавленной стоимости в 5,5 раз, в торговле она возросла в 2,5 раза, в секторе недвижимости — на 88%, в строительстве — на 75%, в ресторанном бизнесе — на 60%.

Основная экономическая деятельность в стране свелась к экспорту природных ресурсов и «прокачиванию» полученных от этой деятельности доходов через финансовый сектор и торговлю, подвел итог этому анализу экономист Владислав Жуковский.

 

Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу

Однако и нынешняя ситуация не внушает оптимизма. Один из выступающих на форуме охарактеризовал ее одним, но емким словом: «безнадежность». Власть очень долго не признавала наличия в стране кризиса. Чтобы согласиться с очевидным фактом понадобилось два года, которые оказались потерянными.

Причем сделала она это только тогда, когда упали цены на нефть, что позволило ей свалить причины экономических неурядиц именно на данный фактор. Хотя экономика стала замедляться еще тот в период, когда углеводороды стоили дорого.

Но и после признания наличия кризиса мало что изменилось. Антикризисный план не соответствует масштабу проблем. Деньги выделяются, но они никак не влияют на проведение структурных реформ. Значительная часть ассигнований уходит в банковскую систему. Но поскольку 70% капитала банков приходится на государственные кредитные учреждения, то, по сути дела, деньги из одного кармана перекладывается в другой, а госбанки, получая крупные вливания, успешно зарабатывают на игре с курсом национальной валюты, отметил известный публицист Юрий  Пронько.  

Антикризисная политика является таковой только на бумаге. Она не дает ответа на ключевые вопросы: есть ли перспективы у отечественного несырьевого сектора в ситуации большой волатильности на валютном рынке, маленького горизонта планирования и сильнейшего за последние 16 лет падения потребительской активности?

Зато правительственные чиновники, подобно римским папам, уверены в своей непогрешимости. В качестве примера Юрий Пронько процитировал вице-премьера и министра финансов России. Игорь Шувалов, по его словам, заявил о том, что кабинет министров не допустил ни одной (!) ошибки, а министр финансов Антон Силуанов отметился таким перлом: рост российской экономики достиг, мол, своего дна. 

Складывается патовая ситуация: правительство недееспособно, а Госдума  не обладает никакими рычагами влияния на ситуацию.

Один из выступавших привел слова Карла Маркса, которые очень точно характеризуют нынешнюю ситуацию: «Государство — это частная собственность бюрократии». Но бюрократия никогда не имеет четкого видения будущего, да и в настоящем она плохо представляет себе, что делать. А если что и делает, то это, в лучшем случае, вызывает недоумение.

Недавно премьер-министр Дмитрий Медведев наградил министра экономического развития Алексея Улюкаева медалью Столыпина I степени «за выдающиеся заслуги в решении социально-экономических задач и за многолетний плодотворный труд».

Возможно, премьер лучше нас знает, какие заслуги есть у руководителя ведущего экономического министерства. Но вот по словам известного финансового аналитика Владимира Левченко, в России норма прибыли сменилась на норму убытка, и даже если появятся деньги, экономика не начнет расти из-за плохого управления страной. Нет конкуренции, люди разуверились и пассивны…

Финансовая система — центральный нерв экономики — сегодня больна. И лечить ее в нынешних условиях бесполезно. Государство, по большому счету, способно делать только одно: молиться на ослабление рубля и затыкать им бюджетные дыры.

 

Ставка на уникальность

В 2011 году было проведено исследование о поведении россиян в инновационном секторе США, Германии и России. Один американский менеджер тогда оборонил примечательную фразу: «Хотите сделать одно уникальное изделие — обратитесь к русским. Если же вам требуется 10 одинаковых изделий, обращайтесь к кому угодно, только не к русским».

Как считает Александр Аузан, российская экономика должна формироваться с учетом специфики нашего человеческого капитала. Мы сильны в уникальном мелкосерийном производстве. Наши козыри — развитие космической, атомной промышленности, 3Д-проектирование, некоторые другие области. Но нам трудно конкурировать с Китаем в сфере массового производства, с Германией — во многих областях машиностроения.

Необходимо изменить многие наши ценностные ориентиры. Успех Китая связан с тем, что там перешли от коротких реформ к стратегическому планированию развития общества. Вот и нам следует взять на вооружение именно такой подход.

Владимир ГУРВИЧ